Название: Женщинам видней
Автор: Mavis Claire
Пейринг: Джеймс Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13

Название: Женщинам видней
Автор: Mavis Claire
Пейринг: Джеймс Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13 - наверное
Дисклеймер: всё - многодетной мамаше Роулинг

От автора: для Лис. Все могло быть и так ))

- Какого…

Джеймс не смотрит на Блэка. Впрочем, и Сириус тоже уставился на Полную Даму так, словно сейчас дело дойдет до Непростительных.

- Я не понял, что с паролем?
Голос предательски петушится. Так они еще не попадали. Шесть утра, и разбуженная толстуха ни с того, ни с сего решила проявить нрав.
- Надоело, - капризно тянет Дама. – Ночью студентам полагается спать.

- А мы спали, - фыркает Джеймс.
- Не твое дело, - одновременно огрызается Сириус. – «Слезы дракона»!

Рама скрипит, Дама краснеет, - от натуги, что ли, - и портрет остается на месте.
- Ты же пропустила Лили!
Сириус сжимает руку Джеймса. Забавно, да? Ему – Блэку – злиться можно, а Джеймс и слова сказать не смей.
Он дергает плечом, выворачиваясь из рукопожатия всем телом.
- Вы занимаетесь не тем, мальчики! Или не с…

- «Слезы дракона»! – почти кричит Джеймс.
На этот раз рама не выдерживает.
Они проскальзывают в гостиную через тесную, совершенно непристойную щель.
- Что эта дура имела в виду?
- Откуда я знаю?
- Ты…?
- Хаффлпафф. Они забавные, знаешь.
- Не знаю и знать не хочу!
- Джеймс!

И тут Сириус оказывается слишком рядом. Уже не его Сириус. До злости, до пересохших губ – не его. Уходящий. Ушедший. Не тот.
- Кобель!
- Ты спятил?
- Нет.

Еще полшага, нет это даже на полшага не тянет, это как ловец и снитч – невидимый, неощутимый разворот, а потом их зацелованные – другими – рты сталкиваются.
Джеймс еще отсекает это «сталкиваются», не «встречаются», как с Лили, нет, это по-другому, так, что от одного поцелуя встает моментально.

Но это не поцелуй. Потому что Сириус сжимает губы и смеется. Он смеется, проводя ладонью по шее Поттера. Он смеется, пока они впопыхах и бестолково пытаются раздеть друг друга.
Он смеется – как победитель и как побежденный, радостно и горько, когда они оба почему-то уже стоят на коленях, в гостиной, куда может войти любой, и гладят, не останавливаясь, гладят и трогают друг друга.
Ты знаешь, что он тоже отреагирует на это.
Тебе же нравится, когда тебя целуют так.
И так тоже.
А потом Джеймс не помнит ничего.
Кроме того, что это – просто и здорово, и две половины целого складываются в одно, и нет ощущения «другого», «другой»…Так точнее, это сначала возбуждает, а потом – иногда – раздражает.
Их ладони перемазаны спермой.
Они сидят на полу в гостиной. И смеются оба.
- Ты же понимаешь… - давясь смешками, произносит Сириус.
- Конечно.
- Она бы порадовалась, - Блэк кивает на дверь.
- Как ты думаешь, почему она это сказала?
- Спроси, что полегче.
- Полегче? Какого ты шляешься…
- Тссс, - Сириус опускает руку на его губы, и это куда страшней, куда… интимней, чем все, что произошло.

Джеймс целует его ладонь, тычется в неё губами, как олень, слизывающий соблазнительную соль, принимающий кусок хлеба с руки.
А Сириус наклоняется и одним длинным, нескончаемым, собачьим движением лижет его шею и щеку.
- Она – дура…
- Скорее всего.
- Поэтому.

«Поэтому» обходится без комментариев. Они поднимаются в спальню.
Их кровати – напротив.
- Дурак, - непонятно почему, шепчет Джеймс, укладываясь.
- Сам… олень.

Утром Полная Дама даже не посмотрит на них, когда они отправятся на завтрак.
Утром Лили опять сядет рядом с Джеймсом.
Утром стол старшекурсниц Хаффлпаффа тихо и завистливо вздохнет, когда Сириус пройдет по Большому Залу.
Утром Поттер и Блэк понадеются на то, что их опять не пропустят в гостиную Гриффиндора.

Они не знают и не узнают никогда, что Полная Дама спросонья рассказывает собственные сны.

Fin.

@темы: слэш, Джеймс Поттер/Сириус Блэк

---

Авторы: Сон и Ким
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: G
Жанр: ангст

Драббл написан по моей заявке пару лет назад. Надеюсь, авторы были бы не против того, что я его здесь выложила.
Авторы:Сон и Ким
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Ключевое слово - "никогда"

Его мир плоский, как грань между светом и темнотой и вывернут наизнанку, как застиранные до дыр подштанники. Так и хочется добавить, Сопливиуса, но это было бы чересчур жестоко даже по отношению к самому себе. Насмешка магии - жить в лишенном толщины пространстве и с извращенным чувством юмора.

Он идет по серебристому застывшему туману и постоянно чувствует его кожей - как холодную амальгаму, нанесенную на стекло. Такую же тонкую, как и Занавес. Никогда бы не подумал.

Он заперт. Даже двигаясь, он чувствует себя неподвижным, как муха в янтаре: лапы в разные стороны, одно крыло вывернуто, второе вообще смято, глаза выпучены - а смола, как линза, только делает их еще больше. Всеобщая гипертрофированность, включая остановившуюся в падении к черту на рога душу.

На его мир падает тень, и он знает, что это значит. Он не хочет смотреть, не может… но и не смотреть у него нет сил.

Отражение Гарри наполняет собой все, и Сириус против воли кладет свою ладонь на стеклянную границу мира, мучительно желая ощутить теплую кожу вместо бездушного холода. Но от этого прикосновения, как всегда, становится только хуже - на смену философской тоске приходит злость и желание.

Чувства, как та муха, тоже видятся другими. И обычная человеческая забота превращается в нечеловеческую страсть.

Сириус пытается закричать, ощущая, как эмоции почти разрывают его на части, завыть - звериным воем, но…

Муха в янтаре - нема и недвижима.

Навсегда.

@темы: Гарри Поттер, джен, Сириус Блэк

---

Название: Свадьба
Автор: Маграт
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Жанр: AU, Angst

Название: Свадьба
Автор: Маграт
Бета: paree-n
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Жанр: AU, Angst
Отказ: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг
Аннотация: любовь сильнее смерти и страха смерти ©
Комментарии: АУ, OOC, post-war.
От автора 1: для Лис
От автора 2: написано до выхода седьмой книги.

Гарри стоит у арки. Он бывает здесь не так уж часто - раз в несколько недель, а то и месяцев. Но теперь он не понимает, как когда-то чёрный цвет мог казаться ему просто чёрным. За прошедшие годы он научился различать все оттенки колышущейся Завесы. Мягкие бархатно-чёрные провалы; вороной, отливающий сизым цвет перьев гиппогрифа; светло-чёрный, почти тёмно-серый, как ноябрьское вечернее небо; иссиня-чёрный – его любимый цвет. Цвет волос Сириуса…
Когда-то он верил, что Сириус не умер. Что его можно вернуть – нужно только попытаться.
Теперь Гарри знает – из-за Завесы не возвращаются.
Позади – оконченная война, победа над Волдемортом, мёртвые враги, погибшие друзья. Приглашение на крестины от Рона и Гермионы, прозрачные глаза Луны Лавгуд. Серые полуприкрытые глаза Драко Малфоя, лежащего в луже собственной крови: Сектумсемпра. Сурово сжатые губы старухи Лонгботтом, стоящей у могилы своего единственного внука. Его, Гарри, собственная жена. Розовый, как у кошки, рот Джинни и её волосы, каждую ночь рыжими верёвками обвивающиеся вокруг его шеи. Каждую ночь он просыпался, задыхаясь, как выброшенная на берег рыба, и долго не мог успокоиться.
Однажды он отвёл жену к парикмахеру и смотрел, как рыжие пряди опадают на пол под равномерное, успокаивающее щёлканье ножниц.
Той ночью он спал спокойно. Ему снился Бродяга, бегущий по берегу моря.
Спустя месяц заплаканная Джинни вернулась в дом родителей, поднялась наверх и закрыла за собой дверь. Вниз она больше не сошла - через неделю повесилась в своей собственной комнате.
На похороны Гарри не пошёл. Послал большой букет тяжёлых траурных роз, которые, скорее всего, оказались в мусорном ведре. Впрочем, ему было всё равно.
Сириус снился почти каждую ночь.

Иногда он шёл в Отдел Тайн. Долго стоял у Завесы. Не так, как раньше – с безумной надеждой ожидая, что вот-вот разберёт в тихом шепоте из-за Завесы насмешливый резкий голос и знакомый лающий смех. Теперь он просто стоял и смотрел, и ему, как и в первый раз, хотелось подняться на платформу и пройти сквозь эту мягко колышущуюся вуаль. Ощутить на запрокинутом лице прикосновение мягкой холодной ткани, словно бережное касание ладоней Сириуса. А потом не чувствовать уже ничего.
Часто он разговаривал с крестным. Ничего особенного, никаких просьб о прощении и сожалений - Гарри знал, что Сириус простил бы его. Но сам себя он не простит никогда.
Он разговаривал с Сириусом, не ожидая ответа – как может ответить тот, кто покоится за Завесой? Гарри рассказывал крёстному обо всём, что случилось с ним со времени последнего визита: Молли Уизли не разговаривает со мной, а при встрече делает вид, что просто не узнаёт. Дом на Гриммолд-Плэйс ветшает – прости, Сириус, я не могу заставить себя сделать там ремонт, ведь этот дом – единственное напоминание, что осталось мне от тебя… Недавно заходила Гермиона – говорит, что гуляла с сыном неподалёку, и тому захотелось навестить крёстного.
Я тоже хотел бы навестить крёстного, Сириус.

Сегодня Гарри пришёл позже обычного. Изорванный чёрный занавес равнодушно колыхался в неподвижном воздухе. Гарри подошёл к нему и сказал:
- Привет, Бродяга…
Завеса дрогнула и медленно качнулась вперёд-назад в нескольких миллиметрах от протянутых рук. Холодное дуновение коснулось ладоней.
- Прости, что так поздно. Меня задержала Тонкс. Мы встретились в Диагон-аллее, столкнулись нос к носу. Она всё такая же, Тонкс – запнулась об меня и выронила всё, что у неё было в руках… Говорила, чтобы я непременно заглядывал к ним в гости, что Люпин будет рад, что у них скоро очередная годовщина… Годовщина брака, Бродяга. Представляешь, они счастливы вместе. Конечно, представляешь… Я как раз собирался зайти к тебе, Бродяга, и тут вдруг подумал… ты только не смейся… Это, конечно, глупо, но я зашёл в лавку Главера и купил вот это. То, что шире – твоё… ну, я думаю, что оно подошло бы тебе. А вот это – для меня… Знаешь, Главер так таращился - думаю, завтра в газетах появятся заметки о том, что не успел я похоронить одну жену, как тут же подыскал себе вторую. А может, и не появится ничего, маги быстро забывают… почти так же быстро, как магглы. Хорошо бы и меня забыли. Бродяга… я не шучу, Бродяга. Я давно хотел сказать тебе, да не знал тогда – что именно. Я хочу быть с тобой, Бродяга, понимаешь?.. Понимаешь, что это значит, Бродяга?

Тишина, и мягкий трепет Завесы, и слабый многоголосый шёпот из-за неё, и ощущение чьего-то присутствия. Раньше оно сводило с ума, заставляло дёргаться и напряжённо ждать: а вдруг?..
Теперь Гарри привык.

- Я купил это для нас, Бродяга. Я хочу, чтобы одно было у тебя. А второе… я хотел бы, чтобы его надел мне ты. Мне не нужен никто больше, понимаешь? Я… я люблю только тебя. И я хочу… пусть хоть так, Бродяга. Ты ведь не отказал бы мне?.. Я знаю – ты бы не отказал. А если и отказал бы – я смог бы тебя уговорить, верно?..
Он сжимает кольца в ладони и произносит:
- Сириус Блэк, согласен ли ты сочетаться законным… ну, в нашем случае не совсем законным… законным браком с Гарольдом Джеймсом Поттером… заботиться о нём, быть с ним в болезни и здравии, в горе и радости, до последнего часа… Ты согласен, Бродяга?..

И вновь – тишина, и на краю восприятия – бормотание и пронизывающее дуновение из-за Завесы… Гарри бросает кольцо в проём арки, и оно исчезает – без звука, только шевелится потревоженный занавес.

- А теперь моя очередь… Гарольд Джеймс Поттер, согласен ли ты… согласен ли ты взять в законные супруги Сириуса Блэка… обещаешь ли ты… повиноваться ему по первому слову… любить его, пока… пока смерть не соединит вас…
Его голос прерывается. По щекам скатываются две блестящие дорожки. Он на мгновение прикрывает глаза и отвечает сам себе:
- Согласен. Обещаю. Сириус… я хочу, чтобы ты знал - кроме тебя никогда… не было никого…
Гарри сглатывает комок в горле и снова замолкает. Потом говорит со смущённой улыбкой:
- А сейчас тебе полагается поцеловать меня, Бродяга.

И делает шаг за Завесу.

@темы: слэш, Гарри Поттер/Сириус Блэк

---

Название: Об оборотнях и друзьях
Автор: Маграт
Пэйринг: Ремус Люпин/Сириус Блэк
Рейтинг: G

Название: Об оборотнях и друзьях
Автор: Маграт
Пэйринг: Ремус Люпин/Сириус Блэк
Рейтинг: G
Саммари: друг – это тот, кто всё про тебя знает. Но всё равно любит.
От автора: для Лис и paree-n. Которые всё про меня знают

Июнь – моё любимое время. Учёба позади, а до отъезда домой ещё неделя. Пятый курс почти закончен, осталось дождаться, когда объявят результаты экзаменов, но кто будет думать об этом сейчас, когда на дворе начало лета, и погода стоит – как по заказу, и можно валяться в зелёной траве и наблюдать, как неугомонный Джеймс, оседлав метлу, осваивает новые трюки и гоняется за снитчем. Он то и дело пропадает в пронзительно-голубом, без единого облачка, небе, и до нас доносятся только его приглушённые расстоянием восторженные вопли. А мы с Ремом лежим в тени дерева, привалившись спинами к его толстому стволу, и ленимся даже разговаривать. Слабый ветерок шевелит мягкие волосы Лунатика, но мои, тяжёлые и отросшие уже ниже плеч – дома будет скандал, - ему взъерошить не по силам.

Из-под опущенных ресниц я скашиваю глаза влево, туда, где расположился Рем. Мне видны только его плечо и рука. У него тонкие руки с бледными пальцами - неожиданно тонкие. И прикосновения их всегда очень нежные, бережные и осторожные, будто извиняющиеся. Я разглядываю руку Люпина, и мне так странно знать, что в полнолуние он вот этими самыми руками может рвать железо. Это немного пугает, но и завораживает – видеть, как меняются его руки. Как пальцы, удлиняясь, превращаются в когти. Наблюдать, как изменяется его обычно незаметная, чуть сутулая фигура. Видеть, как застенчивый и молчаливый Ремус становится зверем.

Я анимаг. Это другое. Когда я бываю собакой, мои мысли становятся проще, яркие запахи опьяняют – но и только, потому что я - это по-прежнему я, Сириус Блэк. Я чувствую и думаю не как собака, а как человек. А Рем…

Говорят, что оборотни помнят мало из того, что творят, когда ими овладевает лунное безумие. Может быть. Я не спрашивал. Но одно я знаю точно – Люпину плохо. Я чувствую это своим обостряющимся инстинктом. И, когда из хижины доносится его тоскливый рёв, я готов разорвать в клочья тех, кто причиняет ему боль, но нет никого, и я в бессильной ярости бросаюсь на луну, будто это она виновата в том, что случается с Ремом. Но луна слишком высоко… А потом я возвращаюсь в хижину, к Лунатику, и ложусь рядом. Иногда поднимаю голову и прислушиваюсь: как он? Я толкаю его носом, и Лунатик поднимает на меня глаза. Жёлтые глаза зверя. Но я по-прежнему вижу в этих глазах - Рема.

И ещё я вижу, что он страдает.

Мы никогда не разговариваем о том, что случается в полнолуние. Просто иногда, как вот сейчас, пальцы Ремуса робко сплетаются с моими, ища поддержки и утешения, и я чувствую, что сердце готово разорваться у меня в груди. Я закрываю глаза и сжимаю его руку.

Я рядом, дружище.

Я с тобой.

@темы: джен, Ремус Люпин, Сириус Блэк

---

Название: Двоюродный брат
Автор: Маграт
Фэндом: Крапивин В. П., Острова и капитаны
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Гай/Егор

Название: Двоюродный брат
Автор: Маграт
Фэндом: Крапивин В. П., Острова и капитаны
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Гай/Егор
Бета: Лис
Summary: Егор в Среднекамске, в гостях у Михаила. То, о чем забыл написать ВПК.
От автора: написано в подарок ко дню рождения Лис, без которой не было бы многого...

Егор трясся от холода в электричке. Иногда неприязненно косился на притихшего Заглотыша, который смирно сидел в уголке и смотрел в окно. Отмытый и обряженный в Ванюшкины вещи, он уже не вызывал брезгливого отвращения. Других чувств, впрочем, тоже. Егор уже почти пожалел, что просто не отвел его в «таверну», однако трудно было признаться себе самому в том, что Заглотыш был нужен ему как повод. Повод приехать в Среднекамск. Повод увидеть Михаила Гаймуратова. Брата.

Однако что-то – и Егор даже знал, что, – не давало ему покоя, скреблось в душе противным когтем. Именно поэтому Егор сидел, засунув озябшие руки в карманы, и исподлобья рассматривал окружающий мир.

Егор ехал в Среднекамск не потому, что ему был так уж необходим двоюродный брат. В конце концов, жил же он четырнадцать лет без всяких там братьев! Но что-то не давало ему покоя, чем-то зацепил его сержант Михаил Гаймуратов еще тогда, в школе, в кабинете директора... И это что-то заставляло его просыпаться по ночам с пылающими ушами и неровно бьющимся сердцем.

Наивным мальчиком Егор Петров не был. Знал – а точнее, думал, что знает, – что это такое. Иногда, тайком подкравшись к дверям кухни, он слушал, как отец, засидевшись за рюмочкой коньяка с Пестуховым, вспоминает свои заграничные командировки: «И не поверишь, Данилыч, – и мужики тоже... не стесняются никого...» – «Да-а, загнивает Запад, загнивает...» – «Ну, давай еще коньячку... Налей, Алина...»

Разумеется, все это потом рассказывалось в «таверне» под аккомпанемент всеобщего гогота и сальных шуточек. Егору неприятно было слушать, как упражняются в острословии Копчик и другие, но, в общем, не так чтоб совсем противно. Имидж независимого Кошака надо было поддерживать. Да и в «таверне» тоже случалось всякое. Однажды тот же Копчик, продув Валету в карты всю наличность и три рубля «под честное слово», предложил играть на «мышат». И тут же проиграл своего Пулю. Впрочем, насовсем Пуля Валету был ни к чему. Валет томно поднялся с продавленного дивана и небрежным жестом велел «мышонку» идти за ним. Вернулись минут через десять: Валет все такой же элегантный и надменный, а Пуля – утирая рот.

– Ну, Валет, ну, сука, – восхищенно выдохнул Копчик, а Курбаши покачал головой:

– Осторожнее, джигиты, осторожнее... как бы «мышата» ваши не наболтали лишнего...

– Не наболтают, – бросил Валет. – Ведь не наболтаете, Пуля?

Пуля отрицательно замотал головой.

Кошак «мышат» в подсобку не таскал. Впрочем, когда старшие стали развлекаться с «мышатами» здесь же, в общей комнате, Егор не уходил. Во-первых, это было не его дело, во-вторых – а куда пойдешь-то? На улице холодно, дома мать со своим «Горик, надень тапочки...» Так что Кошак старательно делал вид, что ему абсолютно, ну абсолютно все равно. Однако скрывать возбужденный румянец и бугор под джинсами было трудновато. Валет не раз предлагал Кошаку расслабиться, но Егор снисходительным тоном бросал:

– Здесь? В этой антисанитарной обстановке? Спасибо, Валет, мне мое здоровье дороже...

Валет кривил губы, а Копчик хмуро бросал:

– Интельгенция, бля...

А теперь, слушая торопливый перестук колес, Егор думал о Гае. Не как о брате. Точнее, не совсем как о брате. И, наталкиваясь на робкий и доверчивый взгляд Заглотыша, краснел и ерзал на жестком сиденье. По-дурацки, конечно, ведь тот не мог знать, о чем думает Егор.



Встретили их тепло. Перезнакомившись с семейством Гаймуратовых, Егор остался в Среднекамске на каникулы. Позвонил матери, та обиделась, но возражать не стала. И потекли тихие, приятные дни. У Михаила тоже были каникулы, только с «поясничным уклоном». Так что они сидели в комнате Михаила, Егор – на диване, Гай – в кресле-качалке, и разговаривали. Разговаривать с Гаем было на удивление приятно. Конечно, ехидный братец иной раз отпускал такие замечания, что Егору хотелось его пристукнуть, но синие глаза Гая были не злыми. Не равнодушными. Искрящимися интересом. Симпатией. Говорили обо всем: об Анатолии Нечаеве, о работе Гая, о Крузенштерне, о Редакторе... И громко щелкал хронометр, отмеряя отпущенные Егору минуты счастья.



В последний день Егор не находил себе места. Михаил видел это, но молчал. В конце концов не выдержал и он, взъерошил волосы Егора и тихо сказал:

– Что поделать, Егор... Мать есть мать...

Егор вскинулся было, но увидел в глазах брата понимание и сочувствие. И грусть.

– А ты знай, что у тебя есть дом и здесь, в Среднекамске. Тебя здесь ждут и любят.

– Кто... ждет? – с запинкой спросил Егор.

– Ну... все. Мама, отец, Галка...

– А... а ты?

– И я, конечно.

Сидящий в своем кресле Гай был такой... домашний, такой уютный и родной, что Егор не выдержал. Подошел сзади, обнял обеими руками за шею. Прижался щекой к теплой, гладко выбритой щеке. Михаил скосил удивленный взгляд:

– Ты чего, Егор?

– Так, – бормотнул Егор, смущаясь. И тут же, обмирая от собственной наглости, поцеловал Михаила в висок.

– Я тоже люблю тебя, братишка, – сказал Михаил, обнимая Егора за плечи.

– Ага... – прошептал Егор и – как с обрыва шагнул – быстро поцеловал Гая. В губы. Тут же зажмурился, крепче стиснул руки и прильнул к Михаилу.

Ошалевший Гай дернулся было, но кресло угрожающе накренилось. Гай неловко взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, и Егору пришлось отскочить.

– Егор?! – воскликнул Гай, и Кошак, чувствуя, как предательски краснеет, скандальным голосом протянул:

– А чего?..

– Это что за... «таверновские» штучки? – воскликнул Михаил, но в голосе его была какая-то... нерешительность. И эта еле уловимая нотка придала Егору уверенности:

– Вот только не стройте из себя святого, товарищ старший сержант! Как будто вы не делали этого с пацанами!..

Михаил окаменел. Лицо мгновенно побелело, даже глаза сделались белыми. Чужими. Жестокими. Руки сдавили подлокотники кресла, и, медленно, как в дурном сне, поднимаясь, Михаил выдавил сквозь сжатые зубы:

– Что... ты... сказал?..

Егор струхнул. А потом до него дошло:

– Ми... Миша... Гай... я же не то хотел сказать! Не то! – и тут Егор почувствовал, что вот-вот заревет. И завопил перепуганным голосом: – Я же про то, что... ну неужели вы с пацанами в детстве не целовались! Я про это...

Михаил как-то сразу обмяк. Сполз в кресло – оно протестующее скрипнуло – и закрыл глаза рукой.

– Михаил! – уже сквозь слезы прошептал Егор. – Гай... прости меня, Гай? Я не подумал... Гай... Я тебя люблю...

Подошел поближе, опустился на колени, оперся локтями о колени Михаила, уткнулся подбородком в ладони. Он не знал, что тут еще можно сказать. Он ужасно боялся, что вот сейчас Михаил оттолкнет его. Егор знал, что просто не переживет такого. Однако рука Гая опустилась на его макушку и взъерошила волосы. Егор поднял глаза. Михаил, все еще бледный, слабо улыбался.

– Я тоже тебя люблю, Егорушка. Просто... сам понимаешь, так неожиданно... я и подумал... У нас ведь тоже всякие... личности работают. Вот я и подумал, что я для тебя... такой же.

– Нет! – шепотом, отчаянно вскрикнул Егор. – Ты... ты самый лучший, Гай!

Гай вымученно улыбнулся и щелкнул Егора по носу.

– Подхалим...

– Ага... Гай...

– Что?

– Ничего. Просто – Гай... С тобой так хорошо.

– Мне тоже... Егор...

– Ну?

– Егор, ты серьезно?

– Что – серьезно?

– Зачем ты это сделал?

Егор почувствовал, что уши у него заполыхали. Он хотел отодвинуться, но Гай не отпустил, крепче сжал руками его плечи. Просто сидел и смотрел Егору в глаза. Тому хотелось спрятаться, но он нашел в себе силы прошептать:

– Я же сказал тебе уже. Потому что я тебя люблю. Прости, я не буду больше...

– Я не знаю, – задумчиво, будто себе самому, сказал Гай.

– Что... ты не знаешь?

– Я не знаю, хочу я или нет, чтобы ты больше так не делал. Я и правда не знаю, Егор.

– Это... потому что я пацан, да?

– Нет. Потому что ты мой брат.

В тишине звонко щелкал хронометр.

– Ты знаешь, Егор, а я ведь немножко был влюблен в Толика. Да. Ревновал его к Алине... к твоей матери... а он не знал. Даже не догадывался.

– Вот видишь... Все повторяется...

Михаил невесело засмеялся:

– Ох, братец Егорушка... разводишь ты меня на что-то... к чему я не готов. Это хорошо, что ты уезжаешь.

Егор мгновенно напрягся:

– Я тебе надоел?

– Нет, Егор, не надоел. Просто... так пока будет лучше. Матери... не говори...

– Да что я, совсем убогий, что ли, – оскорбился Егор.

– Да шучу я, шучу. Ну а если захочешь – приезжай. Я тебя всегда жду.

– Гай... ты подумай, а? Гай... я правда...

Гай протянул руку. Легонько коснулся губ Егора:

– Я подумаю. Только ты, Егор... ты тоже подумай. И давай закончим на сегодня?



У вагона они остановились. Егор посмотрел на Гая. Гай отвел глаза.

– Ну, ты устроишься?

– А чего там, – буркнул Егор. К нему возвращалась его всегдашняя ершистость. – Так я пойду?

– Иди, – вздохнул Гай. – Звони... иногда хоть...

– Ага.

– Алине... Михаевне... привет передай.

– Передам, – Егор потоптался, показывая, что пора бы и в вагон. Гай понял.

– Ну ладно, иди.

– Ага. Спасибо... за каникулы.

Михаил улыбнулся, блеснув зубами:

– Пожалуйста. Иди, иди.

Егор направился к вагону. В тамбуре остановился. Похлопал себя по карманам, потом вспомнил, что выбросил сигареты. Скривился, нахмурился. Как-то пусто было. Неуютно. Как-то... не так. Будто осталась между ними какая-то недосказанность. Хотя... как раз разговоров было предостаточно... Егор взялся за поручень, и тут дверь тамбура распахнулась. В клубе морозного воздуха показался... улыбающийся Гай. Егор захлопал глазами:

– Гай... ты чего?

– Хотел еще раз попрощаться с тобой.

Егор отшвырнул сумку, кинулся Михаилу на шею, вцепился озябшими руками в воротник шинели. Гай судорожно вздохнул и ответил на неловкий поцелуй, сжал в ладонях лицо мальчика, прошептал:

– Егор...

Вагон дрогнул. Гай покачнулся, попытался оторвать от себя Егора, но тот не разжимал рук, только шептал: «Гай, Гай... я люблю тебя, Гай! Я приеду, непременно приеду! Гай...»

Наконец Егор отлепился, и Михаил выпрыгнул из вагона, медленно набирающего ход. Егор прижался к стеклу и, сколько мог, следил за исчезающим из поля зрения перроном. За высокой стройной фигурой в серой милицейской шинели. Михаил не махал ему рукой – просто стоял и смотрел вслед.

Когда вокзал исчез вдали, Егор подобрал сумку, вытер глаза и мягкой походкой направился в вагон. Он вернется в Среднекамск. Вернется. К любимому брату.

@темы: слэш

---

Название:Три дня
Автор: Маграт
Фэндом: RPS
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Колин Фаррелл/Джаред Лето

Название:Три дня
Автор: Маграт
Фэндом: RPS
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Колин Фаррелл/Джаред Лето
Бета: Лис
Содержание: Колин едет в гости к Джареду.
От автора: такой romance вышел, просто слов нет. Но что поделать?.. Любовь.
Посвящение: V – за то, что она есть. Лис – за то, что она тоже есть.


Мы видимся нечасто. У каждого – своя жизнь. Даже созваниваемся мы всего пару раз в месяц. Но три раза в год я бросаю все свои дела и мчусь к тебе. Приезжаю в Лос-Анджелес, беру напрокат машину – и лечу в твою маленькую квартирку, о которой не знает почти никто из друзей. Иногда я застреваю в какой-нибудь пробке – ЛА большой город, – но даже это не портит мне настроения. Люди из других автомобилей удивленно смотрят на мое счастливое лицо, на дурацкую улыбку от уха до уха, на мои руки, которые отбивают замысловатый ритм в такт твоему голосу, рвущемуся из колонок. Мне плевать. Я счастлив. Я еду к тебе.

Подруливая к серой стандартной пятиэтажке, я паркуюсь под твоими окнами и не могу удержаться – коротко сигналю: «фа-фаа». Ты выбегаешь на балкон, но я уже в подъезде, почти бегом поднимаюсь на третий этаж, торопливо здороваюсь с твоими соседями. Они улыбаются мне, кивают. Твои соседи знают – к тебе приехал друг. Девчушке со второго этажа я расписываюсь в блокноте: “From Colin w/love”. Она застенчиво улыбается. Наверное, у нее уже штук сто моих автографов. Интересно, что она с ними делает, солит, что ли? «Здравствуйте, мистер Фаррелл». – «Добрый день, мистер Колман...» «Мистер Фаррелл...» – «Мисс Воган...» Сегодня я счастлив – и хочу, чтобы все кругом были счастливы.

Но вот и твоя дверь. Чуть приоткрыта. Я останавливаюсь перед ней и на миг закрываю глаза. Каждый раз, видя эту чуть приоткрытую дверь, я замираю от теплой ласковой волны, затопляющей меня. Каждый раз – как будто впервые. Твоя дверь открыта. Ты ждешь меня.

Я улыбаюсь, вхожу – и закрываю дверь. Толкаю ее спиной. Негромко щелкает замок.

Я здесь.

И на этот негромкий звук появляешься ты. Волосы стянуты в хвост на затылке, белая футболка, джинсовые шорты, легкие шлепанцы. Ты вытираешь руки о небрежно повязанный на бедрах фартук – возился на кухне. Синие глаза сияют. Ты идешь ко мне. Я невыносимо люблю тебя в такие моменты. Крепко обнимаю, сжимаю в объятиях. Вдыхаю запах твоих волос. Чувствую, что весь мир остался там. За дверью.

Я отпускаю тебя, но ты прижимаешь меня к двери и тянешься поцеловать. Мои руки развязывают фартук, скользят по твоей спине. Твои поцелуи требовательны, настойчивы – и в то же время мягки и нежны. Твое колено вжимается между моих ног, пальцы гладят лицо. Да, я побрился. Для тебя. Ты не даешь мне вздохнуть, и я подчиняюсь. Я – такой весь из себя мачо и хулиган Колин Фаррелл. А ты вертишь мной как хочешь. И как это тебе удается?

Ты никогда не говоришь, что скучал по мне. И не надо. Просто смотри на меня так, как ты смотришь. Целуй так, как целуешь. Я счастлив. Твое сердце ласковой птицей бьется о мое.

Наконец ты отпускаешь меня. «Как добрался?» – «Отлично». – «Я – на кухню. Там недолго осталось. Положи вещи и, если хочешь, приходи». Конечно, я хочу. Бросаю сумку с вещами в комнату, мою быстренько руки и иду за тобой. Кухонька маленькая, я робко забиваюсь в угол между холодильником и дверью, пытаясь умоститься на табурете, который угрожающе скрипит подо мной, и неловко поджимаю ноги, когда ты проходишь мимо. «Тебе помочь?» – «Нет, не надо. Все уже почти готово. Голодный?» Я без раздумий киваю головой: «Конечно». Твоя пицца – даже вегетарианская, – просто объедение.

Ты моешь посуду. Вытираешь ее. Я наблюдаю за тобой, но ты как будто не замечаешь моего взгляда. Я очень люблю это. Ты никогда не торопишься, всегда сосредоточен и немножко отстранен. Если бы я не видел твоего первого взгляда, я подумал бы, что ты не особо рад меня видеть. Но я видел твои глаза...

Ты вытираешь руки: «Ну вот, еще пара минут – и будет готово. Идем в комнату?» – «Идем». Ты вручаешь мне миску с салатом и две тарелки: «Неси». И я послушно несу, а ты заглядываешь в холодильник, достаешь оттуда бутылку вина и два бокала из шкафчика и идешь следом. Я уже разглядываю твои DVD. Много новых, которые ты купил за то время, что мы не виделись. Ты ставишь бутылку на стол. Открываешь ее: «Наливай». – «Лучше ты». Мне нравится чувствовать себя гостем в этой маленькой, уютной, чистой квартирке, так непохожей на мою берлогу.

А вот и пицца. Ты всегда делаешь ее огромной, и в ней много маслин – как мы оба любим. Я с улыбкой смотрю, как ты наполняешь бокалы, разрезаешь пиццу. Наконец усаживаешься рядом и вздыхаешь: «Ну, за встречу?» – «За встречу». Ты пьешь, а я медлю, следя за тобой поверх бокала. Ты поднимаешь глаза, и я с улыбкой пригубливаю прохладное терпкое вино.

За пиццей разговор оживляется. Ты пользуешься ножом и вилкой, а я ем прямо так, руками, откусывая от целого куска и потихоньку, украдкой облизывая пальцы. Но ты все равно замечаешь, приносишь мне салфетки, и я просто таю от твоей заботы. Я рассказываю тебе о съемках, о знакомых, которых я видел и с которыми созванивался, о проделках Джеймса, и ты смеешься. Я рад, что тебе хорошо со мной. Потом ты рассказываешь о концертах, о записи нового альбома, и я всегда немножко завидую. Твоя жизнь кажется мне такой интересной. Потом я осторожно спрашиваю о Мэтте и других. Ты знаешь, что я немного ревную тебя к твоей группе, и поэтому отвечаешь легко и тут же переводишь разговор на меня. Я понимаю, что так ты даешь мне понять, что я для тебя сейчас дороже и важнее, и я благодарен тебе за это.

Когда от пиццы остается только воспоминание, диван неудержимо тянет меня к себе. Но ты поднимаешься, составляешь посуду на поднос – и я иду за тобой, помогаю унести тарелки, бокалы и прочее. Ты снова моешь посуду. Твое патологическое стремление к чистоте забавляет меня. Ты похож на кошку и знаешь об этом.

Ну вот, теперь можно и растянуться на диване. «Хочешь, посмотрим что-нибудь?» – «Да, пожалуй. Я видел пару новых фильмов у тебя на полке...» – «Как насчет «Нового света»?» – «Или «Оружейного барона»?» Мы смеемся. С тобой так легко и просто. Не надо притворяться, не надо делать вид и строить из себя кого-то. Казаться кем-то. Ты любишь меня таким, какой я есть – и я не устаю этому удивляться. Никогда не устану, наверное.

Я устраиваюсь на диванчике, ты ложишься рядом, кладешь голову мне на живот. Мы вроде как смотрим фильм, но я больше слежу за тобой – ты комментируешь, поясняешь некоторые моменты. Забавно покусываешь костяшки пальцев, не отрывая глаз от экрана. Иногда оборачиваешься ко мне, чтобы узнать мое мнение. Я ерошу твои волосы, перебираю длинные шелковистые пряди, поглаживаю твою шею. Надеюсь, ты знаешь, как ты мне дорог, потому что когда я пытаюсь тебе об этом сказать – сбиваюсь и краснею, быстро смотрю тебе в глаза, быстро отвожу взгляд. Боюсь показаться патетичным. А стихов писать я не умею. Даже если бы и умел – умер бы от смущения, прежде чем ты бы их прочитал.

Ты переворачиваешься на живот. Опираешься подбородком на руки: «Ну а как ты там вообще?» – «Да так... как всегда». Твои пальцы касаются моего лба, и я закрываю глаза, но все равно вижу тебя: твое лицо серьезно, брови чуть сведены. Ты тянешься и целуешь меня – легко-легко. Я прижимаюсь к тебе, заправляю тебе за ухо выбившуюся прядь волос. «Я люблю тебя, Джаред...» Ты молчишь и улыбаешься, но я знаю, что ты тоже любишь меня. Впереди у нас несколько дней, заполненных друг другом. Не только секс, хотя и это тоже. Сегодня ты уснешь раньше меня – как всегда – а я еще долго буду лежать в полутьме, глядя на твое спокойное лицо. Потом поцелую тебя, поправлю одеяло. И утром я тоже проснусь раньше тебя и застану тот момент, когда ты распахнешь свои синие глаза: «Привет...» – «Привет...» Мы будем дурачиться, рассказывать друг другу свои сны. Плескаться в ванной, превращая утреннее умывание в потоп. Целоваться. Планировать день и не думать о скорой разлуке. Ты приготовишь завтрак, принесешь его в разворошенную постель. Мы посмотрим еще фильм, ты сыграешь мне несколько песен. Я посмотрю твои фотки и хлопну себя по лбу – вот черт, я-то свои забыл! Потом, ближе к вечеру, мы выберемся в какой-нибудь маленький бар, выпьем пива. Погуляем по улицам Лос-Анджелеса. Дадим несколько автографов. Вернемся поздно, будем отчаянно целоваться в подъезде. Будем любить друг друга и не думать о том, что скоро мне нужно уезжать. Да и у тебя – дела...

Наши дни похожи один на другой, и в этом есть что-то от счастья. Я счастлив. Ты безмятежен. И только когда настанет наша последняя ночь, ты тихо и осторожно спросишь, пряча в синих глазах океан отчаяния: «Колин... когда ты приедешь еще раз?» – «Приеду, Джа...». – «Когда?» – «Не знаю еще...» – «Но ты приедешь?» – «Конечно». – «Колин... я люблю тебя». – «Я тоже». Сплетенные пальцы, гладкая кожа. Трудно расставаться.

Утром ты спокоен. Я хмур. Ты шутишь как ни в чем не бывало. Я пытаюсь поддержать разговор. Ты кормишь меня завтраком. Под столом как будто невзначай гладишь меня по ступне босой прохладной ногой. Ты никогда не провожаешь меня. Мы стоим у двери. Так быстро пролетают три дня! «Я позвоню тебе». – «Хорошо, Колин». – «И напишу». – «Я буду ждать». – «Ну, неужели ты ничего мне не скажешь?» – «Счастливо...» И только в синих глазах серебряной рыбкой плещется грусть. Ты гладишь меня по щеке. Целуешь. «Ну, я пошел?..» – «...»

Я спускаюсь по лестнице вниз. Медленно. Сажусь в машину. Завожу мотор. Сигналю. Длинно: «фа-фааааааа». Я знаю, что ты не появишься на балконе, но уехать, не попрощавшись, я не могу. Мотор рычит. Я отъезжаю.

Всего три дня... Только три дня. Что поделать – у каждого своя жизнь. И видимся мы нечасто. Но три раза в год я бросаю все свои дела – и лечу к тебе. Трех дней с тобой мне хватает, чтобы не сойти с ума. За три дня с тобой я отдам год своей жизни. Ты сейчас занимаешься чем-нибудь по хозяйству, пытаясь привычными действиями заглушить горечь разлуки, или перебираешь струны гитары. Я еду в аэропорт. Иногда застреваю в пробках – ЛА большой город. Но даже это не портит мне настроения. Люди из соседних автомобилей с удивлением смотрят, как я спокойно сижу, глядя на свои руки, лежащие на руле, или откинувшись на спинку сиденья и закрыв глаза. Трудно расставаться. Но я знаю, что ты меня любишь.

И, знаешь, Джаред, – я счастлив...

@темы: слэш

---

Название: Домоседы
Автор: Te
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст

Название: Домоседы
Оригинальное название: Homebodies
Автор: Te
Перевод: Лис
Бета: paree-n
Запрос на перевод отправлен
Оригинал: тут
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Предупреждение: написано сразу после выхода пятой книги
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

Гарри по-прежнему терпеть не может этот дом, но выбора у него, в общем-то, не было.

Ну ладно, смотрится дом не так уж плохо. После многочисленных уборок ничего пугающего кроме более-неуловимых-чем-обычно призраков, в нём не найти. Большинство людей с портретов покинули свои места. Вечерами здесь тихо, и от камина в кабинете довольно тепло. Здесь много книг – очень толстых и старых, они кажутся почти живыми, и иногда Гарри жаль, что он так не похож на Гермиону, потому что книги наверняка сделали бы её счастливой.

Ему кажется, что Гермиона давно не чувствовала себя счастливой.

Она не приходит.

Приходит только Рон и разделяет с ним груз долга. Иногда Рон приносит еду, приготовленную Молли, и тогда Гарри может почувствовать, что она о нём еще не забыла. Иногда Рон слишком пристально смотрит на Гарри, и тот может ощутить проницательный взгляд Дамблдора во взгляде друга.

Рон долго здесь не задерживается.

Поначалу это обижало Гарри. Разве они не друзья? Разве Рон не понимает?

Но в конце концов Гарри простил его – как и всех остальных. Это тяжело – быть Гарри Поттером, или даже просто быть с ним рядом. Гарри не может никого попросить разделить с ним это бремя.

И, кроме того, он вовсе не одинок.

Сириус тёмной тенью затаился в углу комнаты. Нет ничего волшебного даже в его позе – словно подросток, он развалился в кресле.

Просто очень...

Здесь просто очень тихо, думает Гарри.

Сириус не слишком разговорчив. Вернее, он не говорит, пока к нему не обратятся напрямую. Большую часть времени Сириус проводит, бесцельно шатаясь по дому, натыкаясь на углы и мебель, похожий на призрак – но при этом всё-таки живой.

Его волосы длинные и густые, в свете камина они отливают тёмно- красным – этого Гарри не замечал прежде... прежде.

Бледные длинные пальцы Сириуса на спинке стула похожи на белых пауков или кости.

Гарри встряхивается как собака. Нет. Никакие не кости. Живой. Живой.

Он понимает, что это, наверное, довольно жутко. В конце концов, все были свидетелями падения Сириуса, видели, как он исчез за Завесой, как начали стекленеть его глаза, но самого главного они не знают.

Гарри – гриффиндорец или, по крайней мере, был им. Но в первую очередь он – тот, кто он есть. Он не мог позволить этому закончиться. Не так.

Не после того, как выслушал маленькую исповедь Дамблдора. Не после года мучений, насмешек и одиночества.

Только не после того, как наконец появился призрачный шанс коснуться, увидеть, удержать крёстного.

Они не могли ожидать, что Гарри просто оставит все как есть.

Хотя, конечно, именно этого от него и ждали.

Иногда, когда здесь тихо как сейчас, когда старый дом успокаивается и поскрипывает, будто ворчит тёмное голодное животное, Гарри думает о красных глазах, и дневниках, и простой, хищной радости змеи.

Думает, каким путём мог бы пойти, будь он немного более глуп или жесток, или имей он более чистую кровь.

И в эти моменты всё происходящее приобретает смысл. Ненадолго.

— Сириус, — зовет он, и видит, что крёстный слышит его. Замечает его. Пламя отражается в глазах Сириуса словно кровавая луна на поверхности озера, и Гарри старательно избегает мыслей о том, что привело этого человека сюда.

Что он пережил, что он видел, и как влажная грязь из сырой разрытой могилы Сириуса просачивалась в его ботинки и забивалась под ногти и... Нет.

— Иди сюда, — зовёт Гарри, и Сириус улыбается. Эта ослепительная улыбка — самое яркое в комнате, во всем доме, и Гарри ненавидит, ненавидит этот проклятый дом, но только здесь Сириус — этот Сириус — может жить.

Самое безопасное место.

И Сириус наклоняется, прикасается холодными огрубевшими руками к лицу Гарри, сбивая набок его очки и поправляя их.

– Джеймс... Я думал, ты был...

– Это я, Сириус. Гарри.

Сириус хмурится, и это самый плохой, самый опасный момент. Иногда... Иногда кажется, что крёстный не помнит вообще ничего или даже не хочет этого, и когда Гарри напоминает, кто он, Сириус просто... замолкает.

Сжимается в клубок на старом плотном ковре и раскачивается, не произнеся ни слова.

– Всё в порядке, – произносит Гарри, и Сириус снова бросает на него взгляд – быстрый и почти раздраженный.

– Её глаза...

– Да, да, именно...

Сириус улыбается – словно восходит солнце – и сжимает Гарри в объятиях так сильно, что мог бы сломать ему рёбра, если бы Гарри не знал, как поудобнее встать. Крёстный гладит его по голове, прижимает ближе, неразборчиво бормочет, и что-то слабо ёкает в груди Гарри.

Волосы Сириуса пахнут землёй, и его тело теплое только с правой стороны – которая ближе к горящему камину – но Гарри хорошо, так хорошо...

Первый поцелуй в макушку – прохладный и мягкий. Следующий поцелуй не заставляет себя ждать... И следующий... И следующий... В конце концов неповоротливый пересохший язык Сириуса проникает в рот Гарри, руки сжимают бёдра Гарри, притягивая его поближе и удерживая так.

Это то, что ему необходимо.

И если это заставляет Сириуса чувствовать себя дома, в безопасности...

Что ж, Гарри всегда знал – чтобы получить желаемое, порой приходится чем-то жертвовать.

– Гарри, – произносит Сириус, и в его голосе – камни, грохочущие по горному склону.

Гарри закрывает глаза и всё крепче сжимает объятия.

Конец

@темы: слэш, Гарри Поттер/Сириус Блэк

---

Название: Ужин в компании
Автор: Amanuensis
Персонажи: Клювокрыл, Ремус Люпин
Рейтинг: G
Жанр: ангст

Название: Ужин в компании
Оригинальные название: Company With Dinner
Автор: Amanuensis ([email protected])
Перевод: Лис
Бета: Galadriel
Разрешение на перевод получено
Оригинал: www.amanuensis1.com/companywithdinner.html
Персонажи: Клювокрыл, Ремус Люпин
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

Клювокрыл трижды крутится на месте прежде, чем улечься. Эту привычку он перенял у Человека-собаки.

Он не устал, но проголодался. Если ему не хочется поднимать шум, надо как-то отвлечься от голода. Значит, он ляжет спать.

Но как странно, что его друг не пришел сегодня вечером. Человек-собака знает, как Клювокрыл ненавидит сидеть взаперти здесь – в месте, где плохо пахнет и где он плохо себя чувствует в любое время года. Клювокрыл знает, что его другу это тоже не нравится – от него почти никогда не пахнет небом или травой. Клювокрылу известно, что некоторые Люди рады проводить почти все время внутри этих строений – но не Человек-собака. Раньше, охотясь вместе на свободе, они были куда счастливее.

Через некоторое время Клювокрыл просыпается. Теперь он голоден по-настоящему. Хотя окно достаточно большое, чтобы пролезть, Клювокрыл знает: Человек-собака не хочет, чтобы он охотился один. Так, он поднимает шум. Громкий шум.

Вскоре слышатся чьи-то шаги. Но это не Человек-собака, а его друг, от которого иногда пахнет волком. Клювокрыл так занят пожиранием крыс, которых тот принес (только что убитых – как ему нравится), что не сразу замечает, насколько человек опечален. Он задерживается на некоторое время, поглаживая перья Клювокрыла – так же, как это делал Человек-собака. Довольный ужином Клювокрыл тыкается клювом человеку в лицо, пытаясь его развеселить.

Кажется, получается. Человек обнимает Клювокрыла за шею и застывает так.

А потом он уходит.

Сытый Клювокрыл трижды крутится на месте и укладывается спать. Его друг обязательно придет завтра.

=Конец=

@темы: Amanuensis, джен, Ремус Люпин

---

Фэндом: Loveless
Название: Выбор
Оригинальное название: Choices
Aвтор: Mosh
Пэйринг: Рицка/Соби
Рейтинг: PG

Фэндом: Loveless
Название: Выбор
Оригинальное название: Choices
Aвтор: Mosh ([email protected])
Бета: Akuni
Перевод: Лис
Бета: paree-n
Разрешение на перевод получено
Оригинал: mosh.snarky-slytherin.net/loveless/choices.htm
Пэйринг: Рицка/Соби
Рейтинг: PG
Дисклеймер: персонажи принадлежат Yun Kouga Примечания: написано в подарок Teka Lynn
Переведено в подарок Маграт

Рицка мерил шагами ковёр в комнате ожидания. Рыжеволосая женщина с пирсингом в губе, сидящая за регистрационной стойкой, немного удивленно смотрела на него, уткнувшись ладонями в подбородок.

– Дорогой, не хочешь что-нибудь попить? Может быть, это тебя успокоит, – с улыбкой сказала она.

Рицка замер, глядя на нее. Это слово – «дорогой» – пробудило старые воспоминания, и он сразу увидел маму – ещё когда она была жива и была в хорошем настроении. Она назвала его «дорогой» всего лишь раз, но он никогда этого не забудет.

– Эээ… Со мной всё в порядке, спасибо, – ответил он, засовывая руки в карманы и продолжая шагать.

– Не волнуйся, – произнесла женщина. – Это не так уж и больно, а твой друг на вид вполне выносливый – разве что немного худой.

Рицка неопределенно кивнул, закусывая нижнюю губу. Его заставляла нервничать не мысль о том, насколько это больно. Нет, боль не очень-то его волновала. Вообще не волновала.

Всё дело в выборе.

После того, как прошла, кажется, целая вечность, скрипнула дверь в соседнюю комнату.

Соби стоял в дверном проеме – без рубашки, белая повязка на плече поддерживала руку. Рицка, замерев, смотрел на него с другого конца комнаты.
Соби улыбнулся и шагнул к нему.

– Повязку придется носить несколько дней, – сказал он, подходя и становясь рядом с Рицкой.

Хотя Рицке не приходилось теперь вытягивать шею, Соби по-прежнему возвышался над ним:

– Но я хотел бы сейчас показать тебе…

Рицка сжал руки в карманах в кулаки. Ладони были мокрыми от пота. Он звучно сглотнул, когда Соби начал разворачивать бинты – казалось, это никогда не закончится, и в конце концов Рицка закрыл глаза –он слишком нетерпелив. Его собственные слова, произнесенные утром, эхом отозвались в голове.

«Если ты твердо решил это сделать, я хочу, чтобы ты выбрал слово, которое сам хочешь, а не то, которое, как тебе кажется, ты *должен* выбрать».

– Рицка, – мягко произнес Соби, и Рицка почувствовал, как Соби приподнимает его подбородок. – Я сделал выбор.

Снова прозвучало это слово – выбор. Рицка открыл глаза.

Большие красивые буквы, аккуратно выведенные на бледном плече Соби. Рицка проглотил комок в горле, на его лице медленно расцвела улыбка – впервые с тех пор, как они пришли в тату-салон.

– Да, – сказал он, беря Соби за руку. – «Свобода».

=Конец=

@темы: слэш, другие фэндомы, Loveless, Mosh

---

Название: После
Оригинальное название: Aftermath
Автор: switchknife
Пейринг: Сириус Блэк/Гарри Поттер
Жанр: drama, angst
Рейтинг: PG-13

Название: После
Оригинальное название: Aftermath
Автор: switchknife
Перевод: Лис
Бета: Elga
Оригинал: тут
Запрос на перевод отправлен.
Пейринг: Сириус Блэк/Гарри Поттер
Жанр: drama, angst
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: make love, not lawsuits

Ночь - черное окно, которое он открывает в свои сны. Они не холодные, какими и должны быть сны - они теплые и спокойные, закруживший его водоворот, из которого он не может выбраться. Они почти прекрасны. Он сидит в гостиной, наблюдая, как блики от каминного пламени играют в волосах Рона, как алый отсвет превращаются в глаза Волдеморта, рот Беллатрикс. Гарри хочет с размаху ударить по нему, увидеть, как он расцветает кровью, но вместо этого целует – а потом Гарри снова оказывается в объятиях Сириуса, Сириус снова целует его на ночь в последний раз и проваливается за Завесу, и тогда дрожащий под ударом Legilimens Гарри попадает в подземелье Снейпа. Гарри бесит, что его заставили продолжать занятия в этом году, и он ненавидит Снейпа за то, что тот узнал тайну, которую Сириус велел Гарри хранить.

Джеймс, шепчет ему во сне Сириус. Губы Сириуса не алые – они белые, тонкие, уголок рта пересекает шрам. Разбитое сердце. Я - не Джеймс, как всегда пытается возразить Гарри, но Сириус как всегда забывает.

Потом Гарри возвращается в кабинет Дамблдора; Фоукс спит – может, это реальность, может, нет, и Снейп темной тенью стоит в углу и наблюдает, а Дамблдор не сводит с Гарри тревожного взгляда.

- Мне очень жаль, Гарри, - говорит Дамблдор. - Мы должны были понять - помня о том, как Сириус относился к Джеймсу…

- Я не Джеймс, - произносит Гарри и проходит мимо Снейпа или, возможно, сквозь Снейпа, потому что он чувствует, будто тело Снейпа раздвинулось - легко, как занавес.

Занавес. Он напоминает ему о…

Ночь - черное окно, которое он открывает в свои сны. Открой его, открой его, Гарри. Тёплый ветерок скользит по его лицу. Гарри вдыхает его, видит землю, дрожащую далеко внизу, и делает шаг вперед.

Конец

@темы: слэш, Гарри Поттер/Сириус Блэк, switchknife

---

Название: Верный он один
Автор: Nimori
Персонажи: Гарри, Лили, Джеймс, Сириус
Жанр: драма
Рейтинг:G
Саммари: Если бы Сириус был Хранителем…

Название: Верный он один
Оригинальные название: Faithful Only He
Автор: Nimori
Перевод: Лис
Бета: Galadriel
Разрешение на перевод получено
Оригинал: тут
Персонажи: Гарри, Лили, Джеймс, Сириус
Жанр: драма
Рейтинг:G
Саммари: Если бы Сириус был Хранителем…
Предупреждение: AU
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

Среди неверных верный он один.
Мильтон

– С Рождеством, Гарри.

Гарри Поттер, который только что пронесся мимо ведьмы, сидящей в регистратуре на четвёртом этаже, резко остановился и помчался назад:

– С Рождеством, мадам Манкли!

Ведьма улыбнулась и пододвинула вазу поближе к краю стола:

– Хлопушку хочешь?

– Конечно! Спасибо. – Гарри сунул в вазу обветренные покрасневшие руки.

– Бери две, – она понизила голос до шепота. – Он уже взял одну, но я уверена, что он не прочь открыть ещё вместе с тобой.

Гарри широко улыбнулся в ответ, сверкнув белыми зубами; потом поднял брови и приоткрыл рот: его осенило. Он выудил из кармана джинсов раздавленный липкий пакетик:

– Леденец?

Ведьма поджала губы и, помедлив над слипшимся комком, наконец выбрала один. Очистив его от налипшей корпии, она бросила леденец в рот:

– Спасибо.

Мальчик вертел хлопушки в руках, переплетая их веревочные концы. – Ну, до свидания. – Гарри удрал раньше, чем она смогла ответить, и дверь захлопнулась за ним в то же мгновение, когда прозвенел лифт.

– Гарри! О, этому ребенку нужен поводок и ошейник. Привет, Фло. С Рождеством.

– С Рождеством, Лили. Он уже убежал.

– Я и не сомневаюсь. Он носится как угорелый, едва мы вышли с Диагон-аллеи. Гарри все время убегает вперед, Джеймс плетется позади, а я между ними как перекладина… И мы до сих пор не купили индейку.

Ведьмы заговорщицки улыбнулись друг другу.

– Лили, кажется, узел недостаточно тугой, – пробормотал подошедший к столу Джеймс, не отрывая взгляда от пакета в руках.

– И не надо тугой. Он не сможет открыть подарок, завязанный крепче, чем гоблинский кошелек, – сказала Лили почти раздраженно, расписываясь в журнале за всех троих.

– Хлопушку? – мадам Манкли снова протянула вазу, Лили отрицательно мотнула головой, пряди рыжих волос качнулись у подбородка. Джеймс взял себе одну, вручив Лили пакет, чтобы освободить руки. Из хлопушки вылетела большая шляпа, с мелкими лиловыми цветочками на траве по краю обвислых полей.

– Э-э, наверное, я всё-таки пас…

Они нашли Гарри растянувшимся на ковре в гостиной. Нацепив черную кожаную кепку с цепочками, он уже рылся в своем рюкзаке в поисках фломастеров.

– Это точно нормально для детской хлопушки?

– Это шляпа, Лили, а не садомазохистская игрушка.

Лили покраснела.

Сириус надел две шляпы из хлопушек: академическую шапочку и поверх нее ещё феску. Он брал у Гарри очередную вещь и складывал их в одну из двух кучек, взамен протягивая Гарри что-то из третьей.

– Привет, Сириус. С Рождеством.

Лили поставила пакет на тумбочку и уселась на один из диванов.

Джеймс решил встать позади неё.

– Эй, – он откашлялся. – Эй, Бродяга.

Сириус посмотрел на них и помахал, затем взял у Гарри плоскую деревянную коробку с фломастерами и поставил её в среднюю кучку. Другой рукой он вытащил бумажную чашку из третьей кучки и вручил её Гарри.

– Мы можем положить сюда сломанные кончики… Нет? - Гарри подмигнул Сириусу, когда тот помотал головой. – Это мне? Хорошо. Спасибо. – Чашка отправилась в сумку к связке соломинок, перемотанных нитью, засушенной бегонии и трём праздничным шоколадным лягушкам – от обычных они отличались тем, что вместо того, чтобы прыгать, квакали рождественские песни.

Гарри складывал всё в рюкзак, и скоро обмен завершился, они поделили бумагу и поставили посередине коробку с фломастерами. Когда Сириус улёгся на живот, феска свалилась, но кисточка академической шапочки продолжала болтаться прямо у него перед глазами, так что ему приходилось постоянно сдувать её.

Лили положила пакет на колени и начала перебирать ленту, завязывая и развязывая бант, а Джеймс наклонился к спинке дивана, скрестив руки и упираясь локтями в мягкую обивку.

– Он выглядит счастливым.

– Он всегда радуется, когда приходит Гарри.

Джеймс фыркнул:

– Я и говорю о Гарри.

Лили подняла широко раскрытые зеленые глаза, прикусив нижнюю губу:

– И что в этом странного?

– Ему почти тринадцать. Он не должен так радоваться…

– Чему? – в голосе Лили послышались резкие нотки. – Визитам к крёстному на рождество?

– Скоро он перерастет рисование и хлопушечные шляпы. А Сириус…

– А Сириус нет, – вздохнула Лили. Джеймс уставился на свои сложенные руки, ковыряя кричащую обивку. – Джеймс, Гарри никогда не чувствовал себя неловко рядом с Сириусом. Он никогда не…– она хотела сказать, что Гарри никогда не знал Сириуса другим, но боялась, что речь о проецировании их собственных чувств на сына будет бесконечной.

– Мам, – Гарри подошел к Лили, сжимая в руке пачку ярких картинок. Он разложил их по дивану рядом с ней. – Сириус хочет попить. Не давайте ему подарок, пока я не вернусь! – и он убежал посту медсестер.

– Жаль, что он это сделал, – сказал Джеймс.

– В этом нет ничего дурного…

– Контр-заклятия для Ferralingua не существует. Это ненормально – в его возрасте продолжать притворяться, что слышишь голоса…

– Джеймс, – Лили кивнула в сторону лежащего на ковре человека, крепко сжимающего в кулаке фиолетовый фломастер. – У него нет проблем со слухом.

Джеймс покраснел и понизил голос:

– Я просто… Это ненормально.

Она поджала губы:

– Иди и поговори с ним, пока Гарри не вернулся и не захватил его. Он *может* услышать.

– Знаю, – Джеймс выпрямился и одернул мантию, не глядя прямо ни на Лили, ни на Сириуса. Он обошел диван и присел на корточки, смотря через плечо Сириуса на по-детски беспорядочное нагромождение кругов и квадратов: рисунок явно не предполагался абстрактным. – Эй, Бродяга. Что рисуешь?

Сириус лишь бросил на него взгляд голубых глаз, но он и не ждал ответа.

– Мы с Лили решили перебраться в Хогсмит. Дом кажется слишком большим, учитывая, что Гарри почти весь год в школе. – При упоминании имени Гарри фломастер на мгновение замер, и Джеймс продолжил более уверенно. – Ты же знаешь, что его взяли в команду по квиддичу. Ловцом, не охотником, но всё-таки… Первый раз он играл в прошлом месяце. Разгромили Хаффлпафф со счетом двести восемьдесят – девяносто, – Джеймс было замолчал, но слова вырвались сами собой. – Бродяга… Зачем я только позволил тебе…

Сириус не отрывал взгляд от рисунка, но фиолетовый фломастер замер.

– Я…– внезапно горло перехватило, и он не мог выдавить ни слова больше, ощущая спиной взгляд Лили. Сириус безучастно смотрел на бумагу, и Джеймс испытал эгоистичное желание заставить Сириуса вспомнить себя, если даже при этом пришлось бы вспомнить время, которое лучше забыть. Джеймс хотел сказать: "Спасибо", но не мог.

Продолжая бесцельно водить фиолетовым фломастером по листу, другой рукой Сириус вытащил из кармана бледно-зеленой мантии клочок бумаги и сунул его в руку Джеймсу. Он начал разворачивать её, но костлявые пальцы сжали его руку, когда вошёл Гарри с наполненной до краев чашкой.

– Отдай ему теперь подарок, мам.

Пока Сириус распаковывал красно-золотое лоскутное одеяло, которое Лили сшила своими руками, Джеймс развернул бумажку: это был уголок страницы летнего выпуска "Квиддичного обозрения" со статьей о "Нимбусе 2001" – метлы, вызвавшей много восторженных разговоров за обеденным столом Поттеров. Сердце Джеймса учащенно забилось, когда он увидел в углу корявую надпись печатными буквами: "ГаРРи".

Джеймс сомневался, что Сириус знает, кто распоряжается его средствами, но, взглянув на сына и лучшего друга – Гарри хвалил рисунок, а Сириус сиял, сдувая дурацкую кисточку от лица – он опустил бумагу в карман. Может быть…

– Гарри, – Лили заправляла шарф за воротник. - Через час мы приглашены на чай к Лонгботтомам. Давай прощайся.

Гарри обнял Сириуса за шею и неуверенно поцеловал его во впалую щёку:

– Увидимся на Пасху.

– С Рождеством, Сириус. – Ещё один поцелуй.

– Пока, Бродяга. Я…Я подумаю об этом. – Взгляд голубых глаз скользнул по Джеймсу и остановился на Гарри. Сириус наморщил нос, и Гарри почему-то захохотал.

Сидящая за регистрационным столом четвёртого этажа мадам Манкли помахала на прощание, улыбаясь мальчику, идущему теперь между родителями:

– С Рождеством, Гарри.

– С Рождеством.

Звякнул лифт – и коридор погрузился в тишину.

@темы: Гарри Поттер, Лили Эванс, Nimori, джен, Джеймс Поттер, Сириус Блэк

---

Название: Двадцать случайных фактов о Сириусе Блэке
Автор: crooked
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джеймс Поттер/Сириус Блэк, Регулус Блэк/Сириус Блэк, Ремус Люпин/Сириус Блэк, Сириус Блэк/Лили Эванс
Жанр: Drama

Название: Двадцать случайных фактов о Сириусе Блэке
Оригинал: 20 Random Facts about Sirius Black (pink-faerie81.livejournal.com/139092.html?mode=...)
Автор: crooked
Переводчик: Лис
Бета: paree-n
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джеймс Поттер/Сириус Блэк, Регулус Блэк/Сириус Блэк, Ремус Люпин/Сириус Блэк, Сириус Блэк/Лили Эванс
Жанр: Drama
Отказ: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг
Предупреждение: инцест
Комментарии: написано на Harry Potter Random Facts Fest


1. Сириусу восемь, когда он первый и последний раз видит мать плачущей. Причина слёз так и осталось неизвестной, но Сириус не может забыть, какой взгляд она бросает, заметив его в дверях. «Блэки не плачут, Сириус», – строго говорит она, вытирая слёзы шёлковым носовым платком с вышитой монограммой, и величаво уходит, наказав ему не говорить никому ни слова.

2. Конечно, первым делом Сириус бежит поделиться увиденным с младшим братом. Тогда он рассказывает Регулусу абсолютно обо всём – начиная с того, как маггловская девочка поцеловала его в парке, куда он улизнул, невзирая на запрет отца, и заканчивая тем, что визиты к бабушке Блэк его немного пугают.

3. Позднее появляются вещи, о которых Сириусу по-прежнему хочется рассказать брату – своему первому лучшему другу и наперснику – но, вырастая, они отдаляются, так что это почти невозможно. Братья сидят рядом во время рождественских ужинов на Гриммаулд Плэйс и плечом к плечу – на изящном диване, который кажется неуместным для летней резиденции, но с таким же успехом Сириус мог бы находиться рядом с незнакомцем. Через некоторое время им становится трудно говорить друг с другом. Мешают слова, которые так и не были произнесены, думает Сириус.

4. Но всё же иногда ночью во время каникул на Гриммаулд Плэйс Сириусу становится совсем невыносимо. Он знает, что утешение в этом доме может найти лишь у одного человека. Когда он забирается в кровать Регулуса, там всегда тепло, но пальцы брата, смыкающиеся вокруг его запястья, холодные. В такие минуты слова не нужны безвозвратно отдалившимся друг от друга братьям, отчаянно ищущим хоть какой-то способ продемонстрировать тающую привязанность, всё ещё существующую между ними.

5. В жизни Сириуса есть несколько вещей, о которых он действительно сожалеет. Чувство неловкости, испытываемое им по утрам, когда Регулус уходит, старательно избегая даже случайных прикосновений, напоминает ему, почему эти ночи попали в число таких моментов.

6. Джеймс – единственный человек, не являющийся членом семьи Сириуса, который знает все его вторые имена. Да, имена. Наверняка это великая традиция Блэков – давать старшему сыну имён больше, чем нужно одному волшебнику. Почему такая тайна? Среди них как-то затесалось имя пра-пра-пратётушки. Сириус выдаёт секрет во время оживлённой игры в «правду или вызов». Друзья усовершенствовали правила, теперь это выглядит так – «правда или водка». Сириус угрожает Джеймсу медленной мучительной смертью в случае, если тот кому-нибудь проболтается.

7. Лили Эванс – единственная девочка, кого Сириус признаёт подходящей парой лучшему другу. Особенно его впечатляет заклятие, которое она наслала на Джеймса на пятом курсе. В течение трёх недель его волосы были розовыми как жвачка. Все волосы. Везде. У Эванс никогда не бывает неприятностей из-за заклятий, потому что она грозит кое-чем похуже, если кто-то её сдаст. Да, Сириус считает её вполне достойной занимать своё место.

8. Сириус терпеть не может грибы. Его ненависть невозможно объяснить каким-нибудь забавным или хотя бы примечательным случаем из детства. Он просто чертовски ненавидит грязные вещи.

9. Однажды Сириус так сильно вмазывает Джеймсу, что ломает ему челюсть. И поделом, нечего лезть с поцелуями.

10. Сразу после этого Сириус обнимает лучшего друга и сам целует его. Позже он приводит Джеймса к мадам Помфри, сообщая, что виноват негодяй бладжер. К счастью, она не спрашивает о подозрительных круглых синяках на ключице Джеймса.

11. Оставшуюся часть семестра Сириус выслушивает недоумённые вопросы сбитого с толку Питера, не понимающего, почему Джеймс внезапно стал называть Сириуса как шар для квиддича. Он отвечает, что это в шутку, и никогда не упускает возможности скрыться за пологом кровати Джеймса, чтобы объяснить тому, почему такие шутки являются оскорбительными и из ряда вон выходящими. Объяснения длятся минимум пятнадцать минут. Обычно двадцать.

12. Ремус признаётся Сириусу в самом конце седьмого курса. Тот не очень-то удивлён – девочки, ходившие с Сириусом на свидания, говорили, что давно подозревали подобное. Он не знает, какой реакции ожидает от него Ремус, поэтому прижимает его к шкафчику Питера и тискает, пока они оба не начинают задыхаться. Ремус бормочет о Джеймсе, и Сириус ставит его в известность, что они решили – Лили не понравится, если Сириус будет продолжать трахать её дружка.

13. Но он заблуждается. Лили первая запускает язык в рот Сириуса, на её губах остался вкус красного вина, и Джеймс наблюдает за ними, широко открыв глаза. Когда последняя капля вина из бутылки оказывается в желудке Лили, занятой языком Джеймса, Сириус понимает, насколько он был прав, считая эту девушку идеальной парой для лучшего друга. Для них обоих – во всяком случае, на эту ночь. (И ещё на несколько ночей в течение следующих лет).

14. Первый год после окончания Хогвартса Ремус проводит в основном на кушетке Сириуса. Его собственная квартира чересчур маленькая/тихая/холодная/любое другое оправдание, которое, по его мнению, заставит Сириуса разрешить ему остаться. Сириус никогда не возражает.

15. И Ремус не против, когда посреди ночи Сириус приходит в гостиную, гладит бедро Ремуса, что-то шепчет, уткнувшись ему в шею. Иногда Сириус задаётся вопросом – не по этой ли причине Ремус продолжает возвращаться. Но в основном ему плевать на мотивы друга – Сириусу просто приятно чувствовать теплое тело под, над или рядом с собой. Ночи кажутся холоднее, когда Ремус остаётся дома, и Сириус гадает – не прозвучит ли имя друга в списке жертв несчастных случаев. Он видит, что им обоим отчаянно нужно зацепиться за что-то, отвлекающее от Реальности во всём её уродстве, в которую они внезапно попали. Они оба знают, что используют друг друга, чтобы обрести хоть какой-то комфорт, но не говорят на эту тему. Никому не нравится разрушать иллюзии.

16. Сириус – фанат «Bay City Rollers» (или, как их называет Джеймс, «Gay City Rollers»). Он даже спит в синей рубашке с символикой «BCR», вылинявшей от многочисленных стирок, с маленькой дырочкой на рукаве. Как-то раз Джеймс на неделю прячет рубашку и альбомы «BCR», и эти семь дней – одни из самых невыносимых в жизни Сириуса.

17. Даже Джеймс не может успокоить его, когда Сириус узнаёт о смерти Регулуса. Сириус безутешен. Он обвиняет себя в том, что упустил брата. Если бы только он не сдался так быстро, говорит Сириус. Он не верит, будто что-то сможет причинить ему такую же сильную боль.

18. Ночь на Хэллоуин 1981 года доказывает, что он ошибался. Джеймс лежит в объятиях Сириуса, а его очки остались где-то под обломками. Сириус думает только о том, как перенести Джеймса после того, как тот очнётся. Он не обращает внимания на то, что не чувствует ударов сердца ладонью, лежащей на неподвижной груди Джеймса. Сириус знает, что Лили и Гарри где-то рядом, что они тоже в беде, но даже то, что он слышит приглушённый плач Гарри, а Лили пугающе молчит, не может оторвать его от Джеймса. Джеймс. Он чувствует, будто половину его души вырвали, а другую – разрушили безвозвратно. Джеймс. Его брат, его лучший друг, его…невозможно описать, как много этот человек для него значил. Джеймс. Хагриду приходится приложить всю свою силу, чтобы заставить его наконец отпустить безжизненное тело. Сириус натыкается на то, что когда-то было детской, стараясь не смотреть на застывшее тело Лили, потому что большего он просто не выдержит. Он прижимает Гарри к груди и кричит так же открыто и искренне, как испуганный младенец.
19. После возвращения Сириуса на Гриммаулд Плэйс в кошмарах чаще всего он видит Азкабан. В каждую секунду бодрствования холод может взять над ним верх, и Сириусу приходится бороться с этим. Он слишком много должен Гарри. Он слишком много должен Ремусу – надо стереть воспоминания о годах недоверия и предательства. Сириус не может позволить печали овладеть им – он считает, что заполучил второй шанс и не собирается его упустить.

20. Смерть не настолько ужасна, как он всегда предполагал. Конечно, оставлять любящих его людей тяжело, но он не может зацикливаться на этом, когда Джеймс крепко обнимает его, и это ощущение слишком реально, чтобы считать их обоих мёртвыми. Лили ругает Сириуса за то, что позволил себя убить, но тоже обнимает, и Сириус осознаёт, что давно не чувствовал себя настолько живым. Это его чрезвычайно забавляет. Ремус приходит чуть позже. Сириус не знает, попал ли он в рай, но рядом с тремя из немногих людей, которых он действительно любил, он чувствует себя почти в раю.

@темы: слэш, crooked, Джеймс Поттер/Сириус Блэк, Регулус Блэк/Сириус Блэк, Ремус Люпин/Сириус Блэк

---

Название: Thereafter
Автор: Mosh
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст

Название: Thereafter
Автор: Mosh ([email protected])
Бета: Mekare
Перевод: Лис
Бета: paree-n
Разрешение на перевод получено
Оригинал: mosh.snarky-slytherin.net/hp/thereafter.htm
Пэйринг: Гарри Поттер/Сириус Блэк
Рейтинг: PG-13
Жанр: ангст
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

Он входит в свою комнату – просторную, залитую солнцем. Закрывает за собой дверь. Солнечный свет из окна напротив отыскивает каждый дюйм пространства, заполняя его теплом. Честно говоря, комната никогда не казалась Сириусу такой уютной, даже в детстве – ещё до того, как у него начались проблемы с родителями. Хорошо возвращаться домой так – для разнообразия. Сириус спрашивает себя, об этом ли он мечтает, потому что обычно – неважно, сколько раз он, Ремус и Молли занимались уборкой – дом на Гриммаулд Плэйс упорно продолжал вызывать ощущение медленного, влажного разложения. Можно было подумать, что дом наконец сдался, решил побездельничать и наотрез отказался сотрудничать, к немалому раздражению Молли. Даже Ремус перестал твердить о катастрофически растущей в последнее время влажности, но это всё равно не беспокоит Сириуса. Он не чувствует никакой эмоциональной привязанности к дому с тех самых пор, как был счастливым ребенком, ещё не уехавшим в школу. Иногда он ловит себя на мысли, что хочет, чтобы это место просто разрушилось, и он смог бы куда-нибудь сбежать. Возможно, Дамблдор позволил бы ему скрываться в Хогвартсе – так он сможет быть ближе к Гарри.

Гарри.

Сириус улыбается лежащей на полу спальни тени, верхний край которой достигает его ног. Кто-то стоит у окна и выглядывает на улицу – и этот силуэт в сиянии солнца кажется знакомым. Человек у окна не двигается и не оборачивается. На мгновение Сириус задается вопросом, почему Гарри в его комнате, ведь раньше он никогда тут не бывал. Но это не имеет значения – когда Гарри здесь, он может заходить, куда ему заблагорассудится. Сириус счастлив просто оттого, что Гарри тут, с ним, пока мальчику не пришла пора возвращаться в школу.

Сириус довольно вздыхает, идя через комнату:

– Всё хорошо?

Гарри поворачивается, но солнечный свет не позволяет Сириусу рассмотреть его. Мальчик остается силуэтом, приятно знакомой фигурой с растрепанными волосами. Сириус усмехается, слегка щурясь от яркого света.

– Ты здесь, – спокойно шепчет Гарри, вытаскивая руки из карманов, чтобы убрать от очков растрепанные пряди – как будто они мешают ему видеть крёстного. Его слова звучат слегка удивленно, возможно, немного нервно – но Сириус в этом не уверен. Он спрашивает себя, что происходит, с любопытством поднимая бровь.

– Эээ, да, Гарри – я, как-никак, живу здесь…– он снова улыбается, но Гарри по-прежнему неподвижен. Определенно, рядом есть что-то чужеродное – Сириус ощущает его присутствие в своем теле, в воздухе – но это «что-то» не совсем здесь.

И Гарри ведет себя как-то странно. Это немного настораживает. Он абсолютно неподвижен, хрупкая тишина в любой момент может взорваться. Будто Гарри ждет чего-то. Но Сириус понятия не имеет, чего.

– Всё хорошо? – снова спрашивает Сириус, продолжая щуриться, но это не помогает – он не может как следует рассмотреть мальчика. – Ты с Роном, что ли, поссорился?

– А кто этот Рон?

Теперь Сириус полностью обескуражен. Голос Гарри искренен, никакого намека на шутку, никакого сарказма. Мальчик по-прежнему стоит, замерев, и ждет. Пара шажков в сторону – и солнечные лучи спадают по его плечам, этот сияющий жар ослепляет Сириуса.

– Бродяга?

Сириус чувствует, как где-то глубоко внутри пробуждается тщательно скрываемое беспокойство. Он говорит себе, что это хорошее чувство, но не может отрицать, что оно вызывает какую-то неловкость.

– О, теперь называешь меня Бродягой, да?

Он не возражает, только вот... Гарри редко зовет его так. Сириус подходит ближе, пока не встает с Гарри лицом к лицу – боже, мальчик так внезапно вырос. Сейчас они почти одного роста. И куда делись последние два года, удивляется Сириус.

– Что-то не так, Гарри. Поговори со мной. В чем дело?

Гарри долго не двигается и молчит. Сириус, нахмурясь, ждет, но в секунду, когда он открывает рот, чтобы снова спросить, в чем дело, Гарри внезапно подается вперед, обвивается длинными, теплыми руками вокруг талии Сириуса и с тяжелым вздохом прижимается макушкой к его подбородку.

– Ты не понял, – шепчет Гарри. Он вздыхает ещё тяжелее. – Я скучал по тебе.

О. Как странно.

Теперь Сириус знает, что не так в происходящем. Он спрашивает себя – может, Снейп что-нибудь сказал? Он всё больше доводит Гарри. Сириус убил бы ублюдка, если б мог. Сейчас Гарри меньше всего нужно это дерьмо.

– Скучал по мне? Но я никуда не выходил. Мне нельзя оставлять дом, помнишь?

Руки обнимают Сириуса – так тепло, а волосы, щекочущие кожу, волнующе пахнут чем-то приятно знакомым.

Но как это непривычно – Гарри раньше ничего подобного не делал. Ему никогда не нужно было демонстрировать свою привязанность. Честно говоря, Сириус даже не знает, как реагировать.

Гарри наклоняет голову, утыкаясь в шею Сириуса, прижимаясь всё сильнее – просто теплые объятия мальчика. Сириус кладет руку на затылок Гарри и начинает поглаживать мягкие темные волосы, заставляя мальчика слегка дрожать.

– Я видел, как ты падаешь... Я не понимал, что ты попадешь прямо сюда, ко мне, – бормочет Гарри. Он начинает дышать глубже, успокаивающе поглаживая спину Сириуса. Потом поворачивает голову и мягко прижимается губами к его шее.

Сириус пытается отодвинуться и спросить в тысячный раз, что происходит – но Гарри быстро тянется, кладет ладони на лицо Сириуса, и наклоняет его ближе – так, чтобы Сириус мог лучше его видеть. У Гарри такое теплое, мирное выражение лица. И в который раз Сириус изумляется, насколько Гарри похож на…

Стоп.

У Сириуса перехватывает дыхание.

– Гарри?

Гарри медленно качает головой. Извиняющийся взгляд больших карих глаз. Потом медленно наклоняется вперед, прижимается мягкими губами ко рту Сириуса и вновь отстраняется.

Сириус не может пошевелиться, лишь смотрит, моргая. Он отчетливо чувствует биение собственного сердца – глухой звук между их тесно прижатыми телами. На глазах Сириуса появляются слёзы, картинка затуманивается, но происходящее становится ясным. Несколько смутных воспоминаний приходит ему в голову, всё становится на свои места, его глаза широко распахиваются, а горло сжимает так, что почти невозможно дышать. Солнце внезапно скрывается за облаками. Сириус бросает взгляд назад, через плечо мальчика и, задрожав, начинает плакать в тишине.

Этого не может быть.

– Не волнуйся, – говорит тот, другой. Его руки поглаживают лицо Сириуса, он запускает пальцы ему в волосы. Он снова притягивает Сириуса, целует его в щеку, прохладное дыхание овевает внезапно ставшую влажной от пота кожу.

Теперь Сириус понимает. Он знает, кто это.

Он пытается заговорить, задать вопрос или, может быть, закричать, но голос у него пропал, Сириуса душат рыдания, грозящие вырваться наружу. Бледные руки нежно гладят затылок Блэка, и молодой человек притягивает его и быстро целует ещё раз – поцелуй целомудренный, легкий и напоминает о чем-то давно забытом.

– Боже, нет... – стонет Сириус, слегка отстраняясь. Он почти ничего не видит из-за слез. – Как это может быть? Я...

– Гарри в порядке. Он расстроен, но не ранен. Нам нужно многое наверстать, да?

Сириус чувствует, как слезы свободно бегут по его щекам, и не может остановить их.

Джеймс опять улыбается – эту теплую улыбку Сириус не видел тысячу лет. Внезапно он всё вспоминает – и прошлое буквально сбивает его с ног, заставляет спрятать лицо в ладонях, Сириус изо всех сил пытается сдержать крик. Слезы всё бегут по его лицу, и с этим он не может ничего поделать – его трясет, ему трудно дышать.

Гарри решил, что он в Министерстве, захвачен в плен Волдемортом и Упивающимися. Боже, Гарри бросился спасать его, а он отправился следом, понимая, что Гарри может угодить в ловушку. Было сражение...Он дрался с кузиной, редкостной стервой, а потом…

Сириус не помнит, что было потом. Хотя что-то наверняка произошло.

Он чувствует, как сильные руки подхватывают его и ставят на ноги. Джеймс начинает говорить успокаивающим, убедительным голосом.

– Не волнуйся, всё будет хорошо, Бродяга. Теперь мы вместе. Ты не будешь один. Пойдем.

Он берет Сириуса за руку, ведет к кровати и толкает на неё. Сириус падает, чувствуя себя полностью опустошенным и жалея, что у него под рукой нет носового платка. Его дыхание сбивается от волнения, когда Джеймс легко садится рядом и кладет руку ему на плечо – совсем как в юности.

В конце концов Сириус заставляет себя посмотреть на лучшего друга. Он замечает небольшие различия между лицами Джеймса и Гарри: нос Джеймса слегка длиннее, карие глаза больше, и выражение их беззаботное, а не утомленное, как у зеленых глаз Гарри, на щеке – неуместная родинка, оттеняющая гладкую белизну кожи, справа на подбородке – старый, едва заметный шрам: несчастный случай во время квиддича на седьмом курсе, Джеймс тогда рисовался и не заметил несущегося рэйвенкловца. Сириус помнит, что в то время это казалось забавным.

Джеймс грустно улыбается. Сириусу понадобилось время и некоторое усилие, чтобы слабо улыбнуться в ответ.

– Я действительно скучал по тебе, – снова говорит Джеймс и придвигается так близко к Сириусу, что их лбы соприкасаются. Этого достаточно. Поток вопросов, восклицаний и oбоже в одном болезненно-долгом приглушенном стоне. Сириус спрашивает себя, почему и здесь ему всё ещё чертовски больно даже дышать при одной мысли о Джеймсе Поттере.

Джеймс терпеливо ждет, сжимая Сириуса в объятиях, пока тот не прекращает дрожать, и успокаивающе шепчет:

– Знаешь, я всегда наблюдал. За тобой и моим мальчиком.

Конец

@темы: слэш, Гарри Поттер/Сириус Блэк, Mosh

---

Название: …в болезни и здравии
Автор: Nimori
Рейтинг: PG
Пэйринг: Гарри Поттер/Беллатрикс Лестрандж
Жанр: ангст

Название: …в болезни и здравии
Оригинальное название: You Have to Mean It
Автор: Nimori
Перевод: Лис
Бета: Nadalz
Разрешение на перевод получено
Оригинал: тут
Рейтинг: PG
Пэйринг: Гарри Поттер/Беллатрикс Лестрандж
Жанр: ангст
Примечание: драббл переведен на фест «Невероятное – очевидно» форума Polyjuice Potion
Дисклеймер: персонажи принадлежат Дж.К. Роулинг

– Кажется, моя жена сошла с ума, – сказал Гарри Поттер.

Глава отделения Недугов от заклятий больницы Cвятого Мунго поджал губы; всполохи зеленого огня создавали иллюзию волос на его голове.

– Не могу сказать, что удивлен. Миссис Поттер...

– Блэк. Белла очень настаивала на том, чтобы сохранить девичью фамилию. Ну, до того, как это началось снова.

Потолок содрогнулся от резкого удара.

– Да. Хм. Последний тест мисс Блэк выявил некоторые признаки cruciadoloritis. Она не принимала какие-нибудь зелья класса «А» в течение последних двух недель? От них могут быть симптомы, схожие с последствиями Круциатуса.

– Нет. Она не выходила из дома несколько месяцев. У неё склонность к... ухудшению.

Ещё один удар. Крик. Немного штукатурки осыпалось на голову Гарри.

– Возможно, таким образом проявляются последствия жестокого обращения с ней Лестранджа. После лет, проведенных ей под Империусом, а затем и длительного контакта с Dementora dementoriphae, опять сменившегося Империусом, невозможно точно сказать, какое именно заклинание какой ущерб причинило. Доктор Омин предупредил вас о симптомах возможного ухудшения?

Гарри кивнул:

– Именно поэтому мы и поженились так быстро. Мы хотели узаконить наши отношения, пока Белла была в здравом уме. Чтобы я мог заботиться о ней.

– Так, ладно, если ее состояние ухудшается, вам стоит привести её для обследования. Можете договориться о встрече с мадам Уэллс.

– Спасибо, доктор.

Огонь исчез, Гарри остался сидеть на коленях перед очагом. Его лицо стало непривычно бесстрастным и ожило лишь когда от двери послышалось покашливание Ремуса.

– Прости, что я без приглашения…

– Ну, тебе я всегда рад, – улыбнулся Гарри и махнул рукой в сторону чайного сервиза на столе. Ремус сел и налил им обоим чаю.

– Как я понял, рассудок Беллатрикс все-таки сдался болезни.

– Да. Бедняжка на прошлой неделе нашла фотографию Рудольфуса и вспомнила всё, что он с ней творил.

– Занятная штука этот Империус, – сказал Ремус. – Даже веритасерум не может его преодолеть. Еще одна причина, по которой это заклинание считается непростительным.

– Да?

– Конечно, Империус оставляет магический след…

Гарри потягивал чай, не поднимая глаз от чашки.

– Они проверили Беллу во время второго суда.

– И, разумеется, поскольку она так долго пробыла под действием заклятия, результат был положительным...

– Конечно. Прошла лишь неделя с тех пор, как я спас ее от Лестранджа.

– …так что у суда были только её показания о том, как Лестрандж заставил её присоединиться к Волдеморту, – сказал Ремус. – Чтобы убивать и пытать магглов и волшебников...

– Данные под веритасерумом.

– …и невозможно обнаружить, что кто-то еще наложил на неё Империус.

Гарри молчал, а Ремус кивал, будто выслушивая его.

– Попытки Нарциссы претендовать на дом могут увенчаться успехом или ты – и твоя жена – наконец-то уладили вопрос с завещанием?

Не ответив на это, Гарри немного помолчав, произнес:

– Наверное, я возьму «Молнию» полетать после того, как вернусь из Cвятого Мунго. Сириус бы не хотел, чтобы она совсем рассыпалась.

Ремус оглядел гостиную дома номер двенадцать – чистую, гостеприимную и уютную – и помешал чай ложечкой:

– Нет, он бы не хотел.

@темы: Гарри Поттер, Nimori, джен, Беллатрикс Лестрандж